Вторая жена - Страница 14

— Любезный дядюшка, позволь представить тебе мою молодую жену, — сказал Майнау довольно лаконично, между тем как Лиана подняла вуаль и поклонилась.

Маленькие карие глазки старика пристально впились в нее.

— Ты знаешь, любезный Рауль, — возразил он медленно, не отрывая глаз от покрасневшей Лианы, — что я не могу приветствовать эту молодую особу как твою жену, пока союз ваш не будет освящен нашей церковью.

— Ну, дядюшка, — ответил Майнау, — я только сию минуту узнал, что твое ханжество простирается так далеко, иначе я сумел бы предупредить подобную встречу.

— Та-та-та, не горячись, любезный Рауль! Это дело веры, о которой благородные натуры не спорят, — добродушно проговорил гофмаршал; очевидно, он трусил гневного голоса своего племянника. — Пока я приветствую ее, как графиню Трахенберг… Вы носите знаменитое имя, графиня, — обратился он к Лиане.

Говоря так, он протянул ей свою правую руку; она заколебалась, боясь прикоснуться к этой бледной руке с несколько искривленными пальцами; не то гнев, не то испуг волновали ее. Она знала, что в этот же день ее брак будет вторично освящен по обряду католической церкви, Майнау были католики, но то, что в этом доме совершенно не признавали действительным протестантского брака, совершенного в Рюдисдорфе, поразило ее как громом.

Старый барон сделал вид, что не заметил ее колебания, и вместо руки взял кончик одной из спустившихся ее кос.

— Посмотрите, что за прелесть! — сказал он любезно. — Не нужно называть вашего знаменитого имени, это верное его отличие — оно блистало еще во времена крестовых походов!.. Природа не всегда так предупредительна, чтобы сохранить из рода в род отличительный фамильный признак, как у Габсбургов толстая нижняя губа, а у Трахенбергов рыжие волосы.

Сказав эту любезность, он принужденно улыбнулся.

Рюдигер между тем нетерпеливо покашливал, и Майнау быстро повернулся к окну. Там неподвижно стоял маленький Лео, устремив глаза на новую маму; красивый мальчик небрежно опирался на великолепную леонардскую собаку, а в правой руке держал свой знаменитый хлыст. Эта группа вполне достойна была кисти художника или резца скульптора.

— Лео, подойди к милой маме, — приказал Майнау до неузнаваемости взволнованным голосом.

Лиана не стала ждать, чтобы мальчик подошел к ней. В этой ужасной обстановке прекрасное детское личико, хотя и смотревшее на нее враждебно и упрямо, показалось ей отрадой, лучом света. Она быстро подошла к ребенку, нагнулась и поцеловала его.

— Станешь ли ты хоть немного любить меня, Лео? — проговорила она, и в ее умоляющем голосе слышалось рыдание.

Большие глаза мальчика с робким удивлением вглядывались в лицо новой матери, хлыст полетел на пол, и маленькие ручки крепко обвились вокруг шеи молодой женщины.

— Да, мама, я буду любить тебя! — проговорил он со свойственной ему откровенностью и, посмотрев через ее плечо на отца, добавил почти сердито:

— Не правда, папа, она вовсе не похожа на жердь, и косы у нее не такие, как у нашей…

— Лео!.. Неугомонный мальчишка! — оборвал Майнау сына.

Очевидно, он был в большом замешательстве, между тем как старик старался скрыть улыбку. Рюдигер снова сильно закашлял.

— Боже мой, да в чем же провинился этот бедняк? — прервал он вдруг свой дипломатический маневр и указал на темный угол комнаты: там на коленях, перед креслом, стоял, опустив голову, Габриель; сложенные руки его лежали на толстой книге.

— «Месье» Лео был непослушен, а я ничем чувствительнее не могу наказать его, как наказав за него Габриеля, — спокойно сказал дядя.

— Как! Неужели козлы отпущения опять в моде в Шенверте?

— Хорошо, если б они никогда и не выходили из моды! Это было бы и для нас всех лучше, — резко ответил гофмаршал.

— Встань, Габриель, — приказал Майнау, повернувшись спиной к дяде.

Мальчик встал, и Майнау с саркастической улыбкой взял толстый том с легендами, который должен был, по-видимому, читать бедный козел отпущения.

Во время этой тягостной сцены вошел дворецкий. Он нес на серебряном подносе мороженое. Как ни был раздосадован старик, но при виде подноса с мороженым он устремил пытливый взгляд на изящно украшенные серебряные тарелочки и знаком подозвал к себе дворецкого.

— Я проучу этого безмозглого повара, — ворчал он. — Такие горы самого дорогого фруктового мороженого!.. Да он с ума сошел?

— Так приказал молодой барон, — поспешил вполголоса сказать дворецкий.

— Что такое? — спросил Майнау.

Он бросил фолиант на стул и, нахмурив брови, подошел ближе.

— Ничего особенного, мой Друг, — добродушно сказал дядя, бросив искоса робкий взгляд на племянника.

Он покраснел и струсил, как ребенок, несколько раз уже уличенный в одном и том же проступке.

— Пожалуйста, дорогая графиня, снимите вашу шляпку, — обратился он к молодой женщине, — и попробуйте этого ананасного мороженого! Вам не мешает освежиться после утомительного пути.

Лиана ласково погладила курчавую головку Лео и, расставаясь с ним, поцеловала его в лоб.

— Благодарю вас, господин гофмаршал, — сказала она очень спокойно. — Вы пока не признаете за мной ни имени Майнау, ни прав хозяйки дома, а графине Трахенберг условия приличий не дозволяют находиться одной в мужской компании. Могу ли я просить вас указать мне комнату, куда я могла бы удалиться до вторичного совершения брачного обряда?

Может быть, старику, опытному дипломату, никогда не приходилось слышать такого энергического ответа, или он всего менее ожидал его от этой более чем скромно одетой и робкой, угнетенной финансовыми обстоятельствами молодой женщины в сером платье, только глаза его широко раскрылись, и всегда хитрое выражение его лица сменилось совершенным недоумением…